|
|
Подборка
избранных писем Павла Федоровича Беликова, разъясняющих ситуацию об архивах и
наследии
семьи
Рерихов оставшихся в квартире Ю.Н. Рериха
(выделение
текста сделаны редакцией сайта).
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой
9 декабря 1974 г.
Дорогая Людмила Васильевна,
После очень полезного разговора с Вами и нескольких дней, проведенных в
размышлениях дома, написал проект письма Академии художеств в Министерство
культуры и послал его Кузьминой. Я отнюдь не уверен, что Кузьмина даст ему ход,
но, как мне кажется, действия именно в этом направлении необходимы до того, как
официально от своего лица С.Н. может предложить в дар государству ценности,
которые находятся на квартире Ю.Н., с тем чтобы эту квартиру сделали
мемориальной. До этого нужно точно определить юридическую основу на сегодняшний
день. Посылаю Вам копию своего проекта. Послал ее также Рените Андреевне. Если
со стороны Академии художеств действий не последует, то нужно как-то иначе все
это дело поднять и выяснить, чтобы С.Н. мог уже действовать без риска –
предлагать в дар то, что ему юридически не принадлежит.
Чем больше думал, тем больше склоняюсь к варианту отделения архива от квартиры.
Это снимет сразу же много сложных проблем функционального назначения
квартиры-музея и облегчит поиск заведующего квартирой по той ведомственной
линии, к которой квартира будет прикреплена.
Я полагаю опять быть в Москве сразу после первого января. Если 27-го в
Ленинграде не увижу С.Н., то не смогу с самого его приезда рассказать ему о
таких планах, так что поддержите его именно в таких мыслях. Думаю, что в этом
нам нужно объединить[ся] сейчас втроем – Вы, я и Ренита Андреевна. Другим пока
что относительно такого плана знать незачем, дабы не было нежелательной «утечки
информации».
С самыми искренними светлыми пожеланиями
Ваш П.Беликов
Проект
Заместителю министра культуры СССР
тов. В.И.Попову
В беседах с представителями Академии художеств СССР С.Н.Рерих
неоднократно выражал желание передать в собственность государства все
находящиеся на квартире его покойного брата, проф[ессора] Ю.Н.Рериха,
художественные ценности.
После смерти проф[ессора] Ю.Н.Рериха в мае 1960 г. его имущество было оставлено
на хранение Л.М. и И.М. Богдановым, которые длительное время проживали в семье
Н.К.Рериха и вели его хозяйство. По распоряжению С.Н.Рериха, Богдановы, как
представители владельца, передали Институту востоковедения АН СССР научную
библиотеку Ю.Н.Рериха, на базе которой в Институте был организован Кабинет его
имени. Остальные ценности (несколько десятков картин Н.К.Рериха и С.Н.Рериха,
коллекции тибетских и индийских произведений искусства, обстановка квартиры и
личный архив Ю.Н.Рериха) своевременно не были взяты на учет, так что их
сохранность, как и использование в научных целях, до сих пор не обеспечены, что
вызывает понятную тревогу. С.Н.Рерих уже обращался по этому вопросу в посольство
Индии, которое, со ссылкой на переговоры с Министерством культуры СССР, заверило
его, что все это имущество будет использовано именно по его указанию.
В настоящий приезд С.Н.Рерих выразил желание, чтобы квартиру его
покойного брата оформили как мемориальную, прикрепив ее к близкому по профилю
музею или учреждению. Не исключена возможность передачи архива Ю.Н.Рериха в
Архив Академии наук СССР, а художественных ценностей и мемориальных вещей с
занятой под ними площадью в ведомство Министерства культуры СССР, Академии
художеств СССР или Третьяковской галереи. Этот вопрос С.Н.Рерих собирается
официально поставить по возвращении в Москву в конце декабря с.г.
Ввиду того, что после смерти проф[ессора] Ю.Н.Рериха переговоры о судьбе его
имущества были начаты между Министерством культуры СССР и С.Н.Рерихом, что
зафиксировано в соответствующем распоряжении Министерства, Академия художеств
СССР не имеет данных о правовом положении указанных художественных ценностей и
архива, которые находятся сейчас под присмотром И.М.Богдановой (иждивенки
Ю.Н.Рериха), и не может поэтому конкретно ответить С.Н.Рериху на его
предложение. Доводя об этом до сведения Министерства культуры СССР, прошу
выяснить юридическую основу всего этого дела на сегодняшний день и наметить
необходимые меры по взятию под государственную охрану художественных и
мемориальных ценностей на квартире покойного проф[ессора] Ю.Н.Рериха, с тем
чтобы к возвращению в Москву С.Н.Рериха можно было бы обсудить с ним данный
вопрос».
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.1 (1934-1975). 448с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Л.А.Вагнеру
23 февраля 1975 г.
<...>
Мне не приходилось беседовать с С.И. относительно Богдановой, я только сообщил
ему о том, что она, ворвавшись без предупреждения рано утром в номер к С.Н.,
вела себя, простите за выражение, просто по-хамски. Она требовала, чтобы С.Н.
признал ее «сестрой» и «приемной дочерью» Н.К., чтобы он нанес ей визит и тем
самым утвердил ее положение, пыталась доказывать, что она обладает всеми правами
на духовное и имущественное наследство Ю.Н. и что эти права от нее можно
отобрать только судом, но в данном случае юридическое право за ней. Все это
говорилось в каком-то исступлении, выглядела она как одержимая, швырнула Девике
подарки, которые та привезла ей из Индии, со словами: «Это вы мне передадите,
когда явитесь ко мне на квартиру», и т.п. и т.д. Никакие резоны и успокаивающие
слова С.Н. не оказывали на нее действия. Коротко я это и сообщил С.И., т.к. С.И.
тоже недоумевал «патронированием» Богдановой со стороны С.Н.
Последние годы, с воцарением в квартире Ю.Н. известного Вам Васильчика, вокруг
Богдановой выросло много легенд. Правда же весьма прозаична и хорошо известна
многим близким свидетелям и исследователям жизни Рерихов. В Улан-Баторе Е.И.
стала подыскивать себе женскую прислугу. Ей рекомендовали Людмилу Богданову.
Последняя, как говорится, пришлась ко двору. Все были ею очень довольны, и ее-то
и пригласила Е.И. в путешествие, т.к. без женской прислуги, как она убедилась,
обходиться было трудно. Рая (она младшая сестра от другой матери) находилась
временно на попечении Людмилы. За нею должны были приехать из Кяхты (она не была
«сиротой», как сейчас это утверждает), но к сроку этого не сделали. Людмила
побоялась оставить ее одну в Улан-Баторе и испросила разрешения взять с собой.
Н.К. согласился, т.к. полагал отослать сестер после путешествия обратно. С
обратным отъездом вышли затруднения, и сестры остались жить в семье Рерихов.
Какое они занимали в семье положение – известно из писем Н.К., из писем и
воспоминаний живших или посещавших Кулу людей, из тех отношений, которым многие
были свидетелями, существовавших между Ю.Н. и сестрами в Москве.
Сестры занимались в доме хозяйством и ни к каким другим делам не допускались. За
одним столом никогда не обедали (когда не было посторонних, то подавали иногда),
гостям Н.К. не представлялись и, по всем устным и письменным свидетельствам,
занимали место прижившейся в семье прислуги, к которой относятся как к своим
людям, не нарушая той естественной границы, которая с самого же начала была
установлена между членами семьи и полуграмотными девушками, не имеющими никакого
отношения к деятельности этих членов. Раю Богданову пытались обучать, с трудом
научили печатать на машинке с машинописного же текста. Обучал ее проживающий
ныне в Англии секретарь Н.К. – В.А.Шибаев, который сообщил мне много
подробностей о жизни в Кулу.
<...> У меня есть ее «письма», которые она посылала мне до
воцарения на квартире Васильчика. Теперь все пишет и все решает за нее он. Он же
«творит легенды» о близости Раи к Е.И. (Раю возвели в чин «секретаря Е.И.», даже
не смущаясь тем, что «секретарь» не умеет писать) . В Индии никто из членов
семьи Рериха не поднимал вопроса об «удочерении» сестер Богдановых, даже мысли
об этом никому в голову не приходило. Е.И. недолюбливала Раю за ее тщеславие,
ревность (всегда хотела быть «первой») и слезливость. Даже предупреждала, что
все это может плохим кончиться. Между прочим, и сама Рая не раз говорила (до
Васильчика, конечно), что Е.И. очень строго к ней относилась, не любила, чтобы у
нее в комнате долго задерживалась, выговаривала за жалобы и слезливость. Когда
Ю.Н. собрался переезжать к нам, сестрам был [дан] выбор – остаться в Индии или
поехать с ним. Они выбрали второе, хотя, по их же прежним признаниям, очень
побаивались «строгости» Ю.Н., который тоже особой поблажки не давал. Встал
вопрос, как оформить их приезд. В конце концов, посоветовавшись с нашим послом
Меньшиковым (с которым я тоже имел по разным вопросам беседы и переписку), их
оформили как экономок, долгие годы проживших в семье. Как экономки Богдановы,
без малейшего намека на «удочерение», сюда и приехали. Здесь положение Ю.Н. было
в этом отношении трудновато. Иметь двух экономок – сомнительная у нас честь.
Сестры, конечно, могли жить только у него, т.к. ни к чему иному не были
приспособлены, и вести его хозяйство. Что они, собственно, и делали. Ни в какие
деловые беседы не вступали и при них не присутствовали. За стол иногда садились,
иногда нет. Понимая сложность положения, Ю.Н. проинструктировал их
соответствующим образом и стал представлять посторонним: «мои сестры» (мало ли
какие сестры, вплоть до четвероюродных могут быть). Это было тем легче, что в
семье их как-то по традиции «сестрами» и именовали, но именно «сестрами
Богдановыми». Старшая сестра – Людмила – была совсем иного типа человеком, и
если бы она была жива, то ничего, подобного случившемуся, не произошло бы.
После внезапного ухода из жизни Ю.Н., С.Н. предложил сестрам или
возвратиться в Индию, или остаться. Они захотели остаться. С.Н. много хлопотал,
чтобы добиться для них максимальной пенсии (обеим дали по 120 р.) и чтобы
закрепить за ними квартиру. Ему пообещали все это сделать, но как точно
оформили, он сам не знал, т.к. не мог до конца оформления остаться. Во всяком
случае, пенсию им назначили, и Министерство культуры позаботилось, чтобы не надо
было бы платить за сверхнормативную площадь квартиры. На этом все успокоилось и
несколько лет никаких эксцессов не наблюдалось.
Через какое-то время после смерти старшей сестры в квартиру и в доверие Раи
втерся Васильчик. Тип очень подозрительный. Он уже несколько лет нигде не
работает. При нулевом цикле интеллектуальности и большом тщеславии Раи
Богдановой ему, при его энергии и изворотливости, не так-то трудно было довести
все до того абсурда, который мы сегодня наблюдаем. Внезапно появилась
«Богданова-Рерих», «секретарь Е.И.», «самое близкое и доверенное лицо» и прочее.
Святославу Николаевичу, Зинаиде Григорьевне Фосдик (вице-президенту
нью-йоркского Музея, приехавшей к нам на Юбилей) нелепость всего случившегося
была более чем очевидна: прислуга вдруг стала «наследницей» духовного и
материального достояния семьи Рерихов. Конечно, к этой прислуге было особое,
очень хорошее отношение (странно было бы, если Рерихи к кому-либо относились
плохо, а тем более к девочке, выросшей в их семье), однако представить себе Раю
Богданову, чей духовный и интеллектуальный багаж был им доподлинно известен, в
роли «наследницы» они просто всерьез не могли.
До каких масштабов эта нелепость доведена, С.Н. убедился в этот свой приезд. При
создавшемся положении он не счел возможным бывшую квартиру Ю.Н. посетить.
З.Г.Фосдик, с разрешения С.Н., один раз там побывала и после разговора с
Васильчиком иначе не называла его, как «типом». Всем Раю, конечно, жалко, но
много ли на жалости можно строить? Она стала совсем невменяемой и слепо следует
всем указаниям Васильчика. С.Н. предложил ей одуматься (Рая еще два раза звонила
ему и выражала свои абсурдные претензии), но, похоже, к этому дело не идет.
Вопрос поставлен «ребром». Васильчик твердо заявил: «Или мы, или они». («Мы» –
он с Раей, «они» – С.Н. и все, кто занял в этой ситуации аналогичную со С.Н.
позицию). Ввиду того, что Рая, по существу, ровным счетом ничего из себя не
представляет, реально вопрос стоит так: или С.Н.Рерих, или Васильчик. Выбор для
всех свободен, и сама Рая находится в выбирающих, а не выбираемых.
С.Н. по своей душевной доброте, конечно, не хочет причинить боли Рае
даже и при создавшемся положении. Не захотел он также вмешиваться в наши
внутренние дела и подсказывать какие-то решения нашим учреждениям. Первоначально
он пытался Раю «урезонить», убедившись же, что это невозможно, он, среди прочих
пунктов «памятной записки», составленной на встречах с министром культуры и
президентом Академии наук, просто зафиксировал свое отношение к создавшемуся
положению и просил принять меры к тому, чтобы художественные ценности и архив,
которые принадлежали его брату, были охранены и оставались бы в
неприкосновенности. Дело в том, что
за 5 000 рублей проданы собранные Ю.Н.
буддийские танки. Хорошо, чтo они попали в Эрмитаж, но ведь нарушено собрание
Ю.Н., чего не должно было быть. Кроме того имели место продажи картин (сколько,
не выяснено). В неблаговидных целях используется архив. Настоящая спекуляция
была допущена со слайдами, которые послала к нам З.Г.Фосдик для безгонорарного
опубликования.
Не приходится говорить уже о публикациях с
подписью «Богданова-Рерих», допускаемых в этих публикациях выдумок об
«удочерении» и т.п.
Я не знаю, что предпримет и как поступит наше Министерство культуры. Оно было
тоже введено в заблуждение якобы имевшим место «удочерением». Сейчас наши
учреждения и индийское посольство поставлены в известность о фактическом
положении дела. То, что С.Н. не посетил Раю, также стало известным и повлияло и
на без того шаткий ее «авторитет». Все друзья Ю.Н., все, кто когда-то имел
переписку с Е.И. и Н.К., – отошли от Раи Богдановой, т.к. там пахнет явным
предательством и присвоением чужого имени, имущества и иных прав. Сейчас Рая
(вернее, Васильчик) старается как-то «исправить положение». Старание это
выражается в распространении ложных слухов о С.Н. и усиленных приглашений к себе
лиц, присутствие которых на квартире у Раи как-то помогло бы поднятию ее
«авторитета». В общем, все эти приемы – стары как мир и все «шиты белыми
нитками».
На квартире у Богдановой имеются все книги Н.К., получить их от нее, конечно,
задача трудная. За это нужно платить ей полным «признанием» не только «де
факто», но и «де юре». Я бы рекомендовал Вам обратиться к моему другу Борису
Алексеевичу Смирнову. Он тоже имеет некоторые книги и мог бы Вам в этом
отношении помочь. Я весной, вероятно, буду в Москве и могу Вас познакомить с
ним. На всякий случай сообщаю его телефон: <...>.
Надеюсь на скорую встречу и душевный разговор.
Сердечный привет Надежде Семеновне.
Искренне.»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.1 (1934-1975). 448с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Н.М.Иванниковой
25 марта 1976 г.
…
И.Богданова в родственных отношениях с Рерихами не состояла. Е.И. нуждалась в
женской прислуге при путешествии, и в Улан-Баторе ей рекомендовали Людмилу
Богданову. Людмила Богданова поступила к Рерихам помогать по хозяйству, еще
когда они стояли в Улан-Удэ, и очень к ним привязалась. Временно у нее на
попечении была сестра Ираида (от другой матери, отец был женат вторично), за нею
должны были приехать, но опоздали, нужно было уже выходить в путешествие.
Людмила не захотела с Рерихами расставаться, также и Е.И. очень ее ценила.
Людмила попросила взять с собой Ираиду. Рерихи согласились. Так обе сестры
оказались с Рерихами. В Кулу они вели хозяйство и других дел не касались.
Секретарь Рериха – Шибаев – пробовал подготовить Ираиду к дальнейшей учебе, но
способностей она не выказала, немного научилась печатать на машинке, однако лишь
перепечатывать, а не под диктовку. Совсем не пошло с языками – хотя кругом и
говорили по-английски и хинди. Так функции сестер Богдановых и ограничились в
семье Рерихов ведением их хозяйства. Когда Ю.Н. приехал к нам, сестры
попросились с ним. Их удалось оформить как «экономок», долгое время проживавших
в семье Н.К. В Москве они также занимались у Ю.Н. ведением хозяйства. Уже после
кончины Ю.Н. кто-то посоветовал И.Богдановой назваться «приемной дочерью»
Рерихов. Близкие друзья отговаривали ее от этого неумного и дезинформирующего
шага, но тем не менее она его сделала. Потом уже появилась и «Богданова-Рерих».
Возможно, Вы встречались с нею и тогда знаете, что научные, художественные и
другие творческие интересы Рерихов ей абсолютно чужды и недоступны. Все
публикации подготовляются другими на базе оставшегося на квартире Ю.Н. архива и
только подписываются ею. С.Н. остался очень недоволен создавшимся положением и
даже не счел возможным в этот приезд побывать на квартире своего брата, дабы
своим визитом не санкционировать дезинформирующие слухи и публикации о «приемной
дочери». Вопрос «удочерения» сестер Богдановых никогда в семье Рерихов не
возникал, ни в каких [делах], кроме хозяйственных дел, сестры участия не
принимали. Относились к ним, конечно, очень хорошо, и чувствовали они себя в
семье так, как чувствует сжившаяся, ставшая «своею» прислуга, но не более. Мне
лично приходилось наблюдать это при посещении в Москве Юрия Николаевича. Так что
вопрос о родственных связях Богдановой с Рерихами – отпадает.
После кончины Ю.Н., еще до своего отъезда, С.Н. добился для
сестер пенсии и постановления Министерства оставить за ними квартиру Ю.Н., из
которой их иначе выселили бы, т.к. юридически они наследницами не являлись. В
поисках «юридического» основания для назначения пенсий прибегли к варианту
«иждивенчества», Министерство культуры добилось того, чтобы излишек жилплощади
им не засчитывался бы. Так квартира оказалась в распоряжении И.Богдановой.
»
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой
5 апреля 1976 г.
Дорогая Людмила Васильевна,
В моих планах произошли некоторые изменения. Из-за расстройства щитовидной
железы Галине Васильевне (жене) врачи противопоказали юг. В результате пришлось
отказаться от заказанных билетов и остаться дома. В какой-то мере это пришлось
даже кстати, т.к.
получили ход и потребовали активных «нажимов» некоторые
дела, начало которым вольно или невольно положили Вы.
Сейчас эти дела находятся в такой стадии, что я считаю долгом «покаяться» перед
Вами и ввести Вас в подробности, посвящать в которые кого-либо иного, вероятно,
еще преждевременно. Посмотрим, что получится дальше.
Все дело началось с того, что Вы снабдили моим адресом Татьяну Львовну Шевелеву
(Калугину). Она написала мне письмо и поделилась
некоторыми планами относительно воплощения в жизнь открытий Термена, о котором я
знал еще по упоминаниям Н.К. Среди этих планов было выражено намерение
попытаться пойти на сближение с И.М.Богдановой, чтобы на базе квартиры Ю.Н. дать
продвижение делам Термена. Я пояснил Татьяне Львовне, что это совершенно
безнадежная затея, а попутно подробно изложил, что такое Богданова и ее
окружение в настоящее время и как на все происходящее смотрит С.Н. Написал
также, что многие дела, которые поднял здесь С.Н., находятся продолжительное
время на мертвой точке и даже подаренные при посредстве С.Н. картины,
принадлежащие m-me Стиббе, до сих пор к нам не привезены и, как писал мне С.Н.,
Стиббе была в большом недоумении, почему на ее подарок вообще никакой реакции не
последовало.
Татьяна Львовна с большим интересом ко всему этому отнеслась и написала, что ее
мамаша –
Екатерина Васильевна Шевелева, которая встречалась со С.Н. и Д[евикой] и писала
о них, берется выяснить причины задержек и помочь в их устранении. Я снабдил Екатерину Васильевну (через Татьяну
Львовну) всеми материалами, вплоть до копии «памятной записки», которая была
оставлена С.Н. в Министерстве культуры, и описанием свистопляски, которая
ведется вокруг новоявленной «Богдановой-Рерих», а также описанием того, как ко
всему этому относятся в Дели и Нью-Йорке (Зинаида Григорьевна порвала с И.М. на
этой почве все отношения).
Снабженная всеми этими материалами, Екатерина Васильевна, будучи на приеме у
Петра Ниловича Дем[ичева], подняла этот вопрос довольно остро. О результатах
такого «демарша» Татьяна Львовна сообщила мне следующее (цитирую): «Во-первых,
относительно картин m-me Стиббе: П.Н. сообщил, что этот вопрос им недавно
поднимался, но ему доложили, что m-me Стиббе отказалась подарить картины. Однако
вчера уже была на руках
копия "памятной записки" С.Н.
и ваши письма, так
что вовремя (хорошо "вовремя"!!! – П.Б.) вспомнили о дарственной, был вызван
помощник и отданы распоряжения немедленно заняться этим делом. Относительно
квартиры Ю.Н. теперь говорится, что вопрос о Богдановой может быть решен только
самим С.Н., т.к.
его последние слова при прошлогоднем визите были: "Богданову пока не трогайте".
Однако просят передать, что уже отдано распоряжение об описи всех ценностей и
что будет установлен надлежащий контроль, дабы исключить дальнейшие "подарки".
Это первый шаг. Остальное зависит от решения С.Н. Во всяком случае, было
сказано, что как только им будет выражено письменное свое решение по этому
вопросу, то будет и решение Министерства.
Как видите – все это результат нашей переписки и, очевидно, нужно поспешать с
нахождением формы, дабы не заморозить все на точке контроля».
П.Н. оставил у себя материалы и копии моих писем к Татьяне Львовне.
В последнем письме (от 29 марта) Татьяна Львовна сообщила: «Матушка
просит передать, что в квартире Ю.Н. уже произведен "учет", правда, она просит, чтобы кто-нибудь по "естественным"
каналам постарался проверить, как это сделано, дабы в случае каких-нибудь
недоразумений скорректировать "опечатки". Сейчас все дела перешли к помощнику
П.Н., а он в хороших отношениях с матушкой, и они вдвоем будут стараться
"утрясти" теперь все детали. Во всяком случае, желательно как можно быстрее
иметь на руках письменные пожелания С.Н.».
Я, конечно, обо всем сразу же информировал С.Н. и послал ему «проект» письма к
П.Н., которое как бы явилось
детализацией оставленной «памятной
записки». Основные предложенные мной положения предусматривают на первых шагах:
взятие на учет всех ценностей на квартире Ю.Н.; контроль над использованием всех
архивных материалов, а следовательно, и возможных на их основе публикаций;
контроль над использованием картин, как на выставках, так и при показе их на
месте; официальный протест С.Н. против пользования Богдановой двойной фамили[ей].
Я не знаю – откуда появились версии об отказе Стиббе от подарка и о том, чтобы
Богданову «не трогать».
В «памятной записке» уже было предложено взять
ценности квартиры Ю.Н. на учет. Трудно, конечно, сейчас сказать, как точно С.Н.
примет мои предложения и как их оформит. Однако, судя по его последним письмам,
а также письмам З.Г., ввиду того, что после его отъезда дела на квартире Ю.Н.
«активизировались» в нежелательном направлении, сам С.Н. занял в отношении к
И.М. более жесткую позицию.
У него был даже разговор по этому поводу с нашим послом. Не
исключаю, что он и в дальнейшем будет действовать через посольство, но уже с
учетом заново сложившейся обстановки. Трудно предрешать, насколько хватит
«запала» в Министерстве культуры, а также какие «контрмеры» юридического
характера будут приняты Богдановой-Васильчик. Ведь уже сам факт взятия «на учет»
означает непризнание ее претензий на право наследования имущества Ю.Н. Поэтому,
конечно, очень важно знать, как все это прошло и как было принято. Однако
никаких «естественных» контактов с Богдановой-Васильчик у меня сейчас нет, да
ведь и трудно наладить что-то «естественное» там, где все в высшей степени
«противоестественно». На всякий случай я написал Борису Алексеевичу и еще одному
знакомому в Москве, чтобы сообщили мне, если услышат о каких-то переменах на
квартире Ю.Н. Но, само собой разумеется, абсолютно никаких подробностей я никому
не сообщал, так же как и стимулов, которыми перемены могут быть вызваны. Как,
когда и чем все это кончится, – сказать сейчас трудно. Поэтому обо всем этом
пишу только Вам. В своих предложениях к С.Н. я выдвинул идею о создании комитета
на общественных началах, который взял бы под контроль архив Ю.Н. и использование
его для публикаций. В дальнейшем могут быть найдены и другие, более эффективные
«формы», но, как мне представляется, на первых шагах необходимо создать что-то,
что незамедлительно могло бы действовать в направлении полного контроля над
фирмой «Богданова-Васильчик» в направлении ее ликвидации как юридически-правовой
единицы. С этой стороны можно ожидать и наибольшего противодействия.
Во всяком случае, все это получило сейчас какой-то новый ход, за которым
необходимо следить и, в меру возможности, который нужно регулировать. Вместе с
тем, все это еще находится на той начальной стадии, на которой необходима
сугубая осторожность. Поэтому и более широкая информация вряд ли сейчас будет
полезна.
Сообщите, пожалуйста, Людмила Васильевна, о Вашем отношении к сложившейся новой
ситуации, а также о малейших новостях, которые станут Вам известны. Со С.Н. у
меня по этому вопросу продолжатся контакты. В самом конце апреля или в начале
мая я приеду в Москву, тогда можно будет все обсудить подробнее, но и до этого
хотелось бы иметь от Вас известия.
Всего самого светлого.
Ваш П.Беликов»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
-------------------------------------------------------------------------
П.Ф.Беликов –
Л.В.Шапошниковой
21 мая 1976
г.
Дорогая Людмила Васильевна,
Похоже, что мой «демарш» через Е.В.Шев[елеву]
дал весьма положительные результаты. Дело в том, что после первого же ее визита
к П.Н.Д. я немедленно написал письмо С.Н., в котором сообщил, что без инициативы
с его стороны вряд ли что будет сделано. В этом письме я предложил также
некоторые конкретные меры на усмотрение С.Н. От С.Н. я получил только
телеграмму, в которой говорилось, что им приняты меры, но какие именно – я не
знал. Думаю, что на этих днях будет от С.Н. подробное письмо, но вчера я получил
письмо от Т.Л.Ш., в котором она пишет: «Как сообщила мне вчера матушка, получено
очень четкое, деловое письмо от С.Н., ставящее все точки над "и". Разъяснения
даны в высшей степени убедительные, так что надобность в дальнейших наших "подталкиваниях"
отпала, наоборот, как говорит матушка, теперь нужно даже сдерживать, ибо П.Н.
сразу запустил всю машину "по пресечению". Ну и есть решение о комиссии».
Судя по этому письму, С.Н. принял некоторые мои
предложения, которые сводились к следующему: взятие на учет всех
художественных ценностей, взятие на учет архива Ю.Н., создание комиссии на
общественных началах, в ведении которой находилось бы: использование
архивных материалов Ю.Н., выдача картин на выставки, посещение квартиры
экскурсиями и т.д. И.Богд[анова], как лицо некомпетентное, от распоряжения
наследием Ю.Н. полностью устраняется.
Я не знаю, какую окончательную формулировку мои
предложения приняли и как все это формально будет реализовано. Если пойдет по
«заданному курсу», то, полагаю, Вам и мне нужно быть готовыми к участию в
комиссии. Поэтому спешно Вас обо всем ставлю в известность. Бандеролью посылаю
обещанные материалы.
Всего самого светлого.
Ваш П.Беликов
Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II.
Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл.
«П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой
28 мая 1976 г.
Дорогая Людмила Васильевна,
Получил сегодня от Татьяны Львовны письмо с сообщением, что 1 июня Вы, она, Р.А.
соберетесь для обсуждения вопросов, связанных с квартирой Ю.Н.
По просьбе Татьяны Львовны я набросал нечто вроде «обоснования» учреждения
мемориальной квартиры. Пишу также и Вам, не знаю, как сработает почта и кто
раньше мои письма получит.
Я не думаю, что квартиру выделят в самостоятельную единицу. Слишком мал
«объект». Ее обязательно подчинят какому-либо учреждению, находящемуся в
ведомстве Министерства культуры. Выбор учреждения – очень существенный вопрос. Я
думаю, что Институт востоковедения вообще назван не будет, т.к. он существует по
другому ведомству. Не исключена Академия художеств, хотя деятельность Ю.Н.
непосредственно ее не касалась. Имея в виду это, а также некоторые юридические
соображения, а вдобавок и перспективу развития, я везде указываю на «фамильные
ценности Н.К.Рериха». Юридические соображения, которые мне подсказал
компетентный юрист, таковы: поскольку раздела между С.Н. и Ю.Н. не было, то и
Богдановы, как иждивенцы Ю.Н., в претензиях на наследство в своих правах
ограничены. Кроме того, имеется закон, по которому ценности, имеющие
общегосударственное художественное или научное значение, попав даже в частные
руки, берутся на учет и используются по указанию соответствующих государственных
организаций, а не по единоличному произволу тех лиц, у которых они оказались.
Имеется и соответствующий приказ Министерства культуры, на основании которого
можно все это оформить. Я не знаю, почему юристы Министерства так упорно
ссылались на «законность» владения всем Богдановой. Просто, очевидно, не хотели
этим делом заняться.
Если потребуется в этом отношении какая-то юридическая помощь, то обратитесь,
пожалуйста, к Марку Моисеевичу Богуславскому по телефону (квартира) <...>.
Если к телефону подойдет его жена Ирина Константиновна, то можно
проконсультироваться у нее. Она также юрист и, кажется, работает в МИДе. Марк
Моисеевич – международник, бывал в Нью-Йорке в Музее, писал и сейчас работает по
теме Пакта Рериха , был у меня и находится в курсе всех дел относительно
Богдановой. Он обещал оказать всяческую помощь в юридическом оформлении и
ссылках на нужные законодательные акты. Если потребуется обратиться к нему, то
сошлитесь на меня. При оформлении, возможно, будет «сопротивление» Богдановой
и ее «шефа». Кроме всего прочего, сможет ли Министерство предоставить ей
жилплощадь, или ее оставят на этой же квартире? В последнем случае квартиру
придется разделить на две части – кабинет и маленькую комнату – под
мемориальную, а остальное до случая (т.е. предоставления Богдановой квартиры в
будущем) оставить в ее распоряжении. «Технически» это осуществимо. Комнаты –
изолированы. Свои комнаты и кухню она может запирать. Отдельно будет запираться
и мемориальная часть квартиры. Прихожая общая, от входной двери два ключа,
телефон – в прихожую. «Шефа», если будет вмешиваться, – в милицию.
Налаживать как-то деятельность можно будет только после того, как эти формальные
препятствия будут пройденным этапом. Как мне представляется, для деятельности
достаточно двух человек: научного сотрудника (может быть, можно и по
совместительству?) и хранителя. Руководство же поручить комиссии на общественных
началах. Я не знаю точно, что написал С.Н.[Рерих] Демичеву, но примерно такие
основные положения я в своем письме к С.Н. предложил и именно после этого он
телеграфировал, что им приняты меры. Так что, вероятно, С.Н. с предложенной
структурой согласен.
При «разделе» с Богдановой нужно иметь в виду, что какие-то архивные материалы
она может утаить. С картинами – проще. Большие полотна – известны, да и
маленькие они продавать уже поопасаются, т.к. это будет пахнуть уголовщиной.
Часть же архива она может скрыть или у себя, или перетащить куда-то. Поэтому ее
следует официально предупредить, что сокрытие архива и дальнейшее использование
его материалов – дело уголовное.
Я полагаю, что когда дело дойдет до оформления учета и передачи ценностей
хранителю, то все это должен делать представитель Министерства культуры,
специальным приказом Министерства уполномоченный на эту «акцию». Один экземпляр
акта передачи так же будет храниться в Министерстве. Члены комиссии на
общественных началах могут лишь оказывать «техническую» помощь такому
представителю, назначенному научному сотруднику и назначенному хранителю.
Различные трудности при осуществлении всего этого, конечно, могут возникнуть, но
все они будут легко устранимы,
если Министерство издаст приказ, имеющий полную
юридическую силу, в котором будет предусмотрено:
1. Взятие ценностей на учет. 2.
Ведомственное подчинение квартиры. 3. Утвержденные штатные единицы для
нормального функционирования мемориальной квартиры. 4. Состав комиссии, которая
будет в дальнейшем руководить научной деятельностью.
Если от Министерства этого можно будет добиться, то и все остальное легко
«утрясется». Приветствую «тройку» в Вашем, Рениты Андреевны и Татьяны Львовны
лицах и желаю всяческих успехов.
Искренне
П.Беликов
Задачи мемориальной квартиры Юрия Николаевича Рериха:
1. Взятие на учет и на хранение фамильных художественных ценностей и коллекций
Н.К.Рериха, привезенных Юрием Николаевичем Рерихом в СССР и оставшихся после его
кончины в квартире по Ленинскому проспекту 62/1, кв. 35, Москва.
2. Взятие на учет и научное использование архивных материалов, находящихся там
же.
3. Привлечение новых материалов из частных архивов.
4. Координация научно-исследовательской работы с музеями и учреждениями, в
фондах которых имеются материалы, связанные с художественной и научной
деятельностью членов семейства Н.К.Рериха (Институт востоковедения АН СССР,
Третьяковская галерея, ЦГАЛИ, Государственный Русский музей в Ленинграде,
Новосибирская областная картинная галерея, восстанавливаемая усадьба «Извара»
под Ленинградом и др.).
5. Оказание помощи архивными материалами учреждениям и деятелям науки и
искусства, которым в их научно-исследовательской работе таковые материалы были
бы нужны.
6. Организация индивидуальных и групповых посещений мемориальной квартиры
Ю.Н.Рериха в целях ознакомления с имеющимися там художественными ценностями и
другими материалами.
Финансово-хозяйственную деятельность мемориальной квартиры Юрия Николаевича
Рериха подчинить: <...>
Утвердить в штатном расписании для мемориальной квартиры Ю.Н.Рериха штатные
единицы:
1. Старшего научного сотрудника – делопроизводителя.
2. Хранителя квартиры.
Руководство научно-исследовательской деятельностью мемориальной квартиры
Ю.Н.Рериха поручить комиссии на общественных началах в составе: <...> »
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Т.Л.Шевелевой
17 июня 1976 г.
<...>
Нет ли среди посещающих квартиру поклонников Чюрлениса? Их очень интересуют
проблемы цветомузыки, и возможно, что среди них можно было бы найти поддержку.
Не приходилось ли Вам встречаться с автором книги о Чюрленисе – Феликсом
Яковлевичем Розинером? Непосредственных контактов я с ним не имел, но у нас есть
очень близкие общие знакомые, так что, если понадобится, я могу «сосватать». Не
исключаю, что зав[едующий] Музеем Скрябина знает его.
В отношении квартиры Ю.Н. могу дополнить, что у меня был разговор о
юридической стороне с одним доктором юридических наук, юристом-международником,
который сказал, что у нас имеется закон, по которому художественное или научное
наследие, представляющее собой общегосударственную ценность, может быть взято на
учет и использование его может быть передано в ведение компетентных органов.
На этот счет не так давно я читал какую-то статью даже в «Известиях», причем в
статье указывалось как раз, что Министерство культуры почему-то редко прибегает
к этому закону, чем наносится вред, т.к. некоторые люди монополизируют и не
допускают к попавшему в их руки наследию соответствующих специалистов и
исследователей.
В общем же, будем ждать результатов. Неужели на самом деле «сильнее кошки –
зверя нет» (в данном случае, правда, «кота» в лице Васильчика, т.к. все вертит
он один).
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – М.А.Мокульскому
15 января 1979 г.
<...>
Конечно, хорошо, что Вы побывали на бывшей квартире Юрия Николаевича. Хотя
сейчас она очень переделана и нет уже того, что было раньше, тем не менее
предметы сохраняют свою ауру и оказывают воздействие. То, что произошло с этой
квартирой и ее обитательницей, – достойно большого сожаления. Как-нибудь лично
расскажу Вам подробно. Сейчас лишь приведу некоторые факты, из которых Вы сами
сможете сделать выводы.
1. Когда экспедиция Рериха должны была выехать из Улан-Батора, Е.И.Рерих, бывшая
в экспедиции единственной женщиной, стала подыскивать себе женскую прислугу. В
нашем советском консульстве ей рекомендовали работавшую там прислугой Людмилу
Богданову. Людмила Богданова перешла служить прислугой к Рерихам, очень
привязалась к ним и очень понравилась Е.И. На предложение пойти с экспедицией
Людмила с радостью согласилась. На ее попечении временно находилась младшая
сестра по отцу (от другой матери). За нею должны были приехать, но к нужному
времени не приехали. Сиротами они не были, Людмила побывала уже замужем, но
неудачно. Чтобы не расставаться с Рерихами, Людмила попросила разрешение взять с
собой младшую сестру Раю, которой было тогда 13 лет. Так Рая Богданова попала к
Рерихам. Само собой разумеется, что никакого вопроса об «удочерении» Богдановых
не поднималось ни [при] поступлении на службу старшей Богдановой, которой было
уже 23 года, ни когда-либо в дальнейшем.
2. Когда Рерихи осели в Кулу, Богдановы остались у них жить. Секретарь Рерихов
Шибаев пытался учить Раю, но способностей у нее не оказалось. С трудом обучил
печатать (перепечатывать) на машинке, под диктовку писать она так и не
научилась. У меня есть несколько ее писем, из которых видно, что она не может
изложить связно и двух-трех фраз. Какое-то время для учебы уже, очевидно, было
упущено. Обучать началу грамоты с 15 лет – поздновато, тем более что сама Рая к
этому абсолютно не стремилась. Занимались сестры хозяйством и ни к каким делам
не допускались. Рерихи очень хорошо относились к ним, чувствовали они себя у
Рерихов лучше, чем в покинутой ими родной семье, однако определенная дистанция
всегда сохранялась, даже за одним столом они не обедали и не завтракали.
Отношения напоминали традиционные отношения между хозяевами и вжившейся в семью
домашней прислугой, у которой уже нет другого дома.
3. Когда Ю.Н. стал собираться к нам, Богдановым было предложено на выбор –
остаться там или вернуться в Союз. Они предпочли последнее, т.к. даже
английским, на котором пришлось бы им изъясняться у С.Н., владели слабо. При
переезде их оформили как экономок Рерихов, уроженцев России.
4. В Москве у Ю.Н. они заняли привычное им положение, которое я лично
неоднократно наблюдал. После кончины Ю.Н., благодаря хлопотам С.Н. (о чем
имеются официальные документы), им определили пенсии по 120 руб. и оставили в их
распоряжении квартиру на льготных основаниях. В права наследства должен был
войти С.Н., он даже заполнил какую-то анкету, которой и должны были дать
дальнейший ход.
5. После отъезда С.Н. анкета эта куда-то «затерялась», а те, которые, очевидно,
помогли ее «затерять», дали старшей сестре «мудрый совет»: оформить себя как
«иждивенку» Ю.Рериха и уже «нетрудоспособную» (Людмиле исполнилось 55 лет, она
выходила на пенсионный возраст). Таким образом официально, вместо С.Н.,
унаследовала имущество Людмила Богданова, а Рая Богданова автоматически
завладела всем уже после смерти сестры, которая пережила Ю.Н. всего на один год.
6. Надо сказать, что Людмила была иным человеком, чем Рая, так что при ней
никаких «Богдановых-Рерихов» вообще не появлялось. Уже после смерти Людмилы, и
то не сразу, а года через два-три, появились «дельцы» и «сотрудники», внушившие
ей [Рае. – Ред.], что она «приемная дочь». Тогда-то и появилась
«Богданова-Рерих». Больше всего этому удивился С.Н. Он даже запросил индийское
посольство. Посольство снеслось с Министерством культуры, последнее, не дав себе
труда проверить юридическую сторону, заверило посольство, что все считают С.Н.
единственным наследником Ю.Н., а Богданову лишь уполномоченной им
хранительниц[ей] квартиры.
7. Я несколько лет был очень близок к квартире Ю.Н., всегда посещал ее, а Рая
Богданова (по традиции ее никто из близких Ираидой Михайловной не величал)
посещала старых друзей Ю.Н. в Риге и приезжала ко мне. Все это не нравилось
некоторым новым «сотрудникам» Богдановой, они вскружили ей голову «блестящим
положением», которое она займет в роли «приемной дочери Рерихов», потребовали,
чтобы все, что печатается о Рерихе, получало бы их одобрение и проходило бы
через их руки. Деятельность вокруг «приемной дочери» активизировалась и вызвала
много недоумений. Лично у меня в одном из издательств, куда она обращалась со
своими сотрудниками и где печаталась книга «Зажигайте сердца» ,заведующий
редакцией спрашивал – каким образом у Рерихов могла быть столь невежественная
«приемная дочь». Действительно, если Вы попытаетесь поговорить на серьезные темы
с Ираидой Богдановой, то убедитесь и удивитесь примитивности ее суждений и
мышления вообще. Однако я полагаю, что к разговору с Богдановой «с глазу на
глаз» Вы не будете допущены. «Сотрудники», после имевших уже место казусов,
постоянно при ней присутствуют.
8. Когда С.Н. был у нас в 1974 году, была сделана попытка образумить Раю. Она
имела одно свидание с ним в гостинице, но вела себя как одержимая и «требовала»,
чтобы он признал ее за «приемную дочь» Н.К. и Е.И.
9. После отъезда С.Н. в 1975 г. из квартиры Ю.Н. был организован поток грязной
лжи против него, чему я имею письменные свидетельства, т.к. многие лица в
недоумении от услышанного обращались ко мне с вопросами, чтобы разобраться, в
чем дело. «Сотрудники» Богдановой не рассчитывали на вторичный приезд С.Н. и
присуждения ему звания почетного академика.
10. В последний приезд Богданова бомбардировала С.Н. телефонными звонками. Один
раз она говорила и со мной. Наученная «сотрудниками» она говорила о том, чтобы
согласовать работу, невыражая при этом желания исправить свои ошибки или
отказаться от «сотрудников», которые тщательно ее обложили. Само собой
разумеется, что С.Н. слишком хорошо знает возможности бывшей прислуги своей
семьи, чтобы серьезно воспринимать разговоры о «сотрудничестве». Ни к какому
сотрудничеству сама Богданова не способна, а иметь дело с людьми, инспирирующими
ее действия, С.Н., конечно, не собирается.
Суммируя изложенные факты, формулирую :
абсолютно никакого юридического
или морального права на фамилию «Богданова-Рерих» Ираида Богданова не имеет. Ни
о каком «удочерении» своей прислуги у Рерихов никогда речи не поднималось.
Никакой наследницей Ю.Рериха Богданова не является. Юридически она является
наследницей своей сестры, которая была, в обход настоящего наследника – С.Н.,
оформлена как «иждивенка». Ни малейшей подготовки для того, чтобы
представлять как-то семью Рерихов, Богданова не получила, и никто из Рерихов
никогда не считал ее на это способной. Все это – обоснованные документами факты.
Остальное – вымыслы и легенды, которые создавались на моих собственных глазах.
Отсюда и мое настоящее отношение к тому, что происходит вокруг квартиры Ю.Н. Я
не диктую своего отношения кому-либо другому. Я не исключаю, что посещение
квартиры для многих очень полезно. Мне лично, посещавшему эту квартиру при жизни
Ю.Н., беседовавшему с ним и ощущавшему ту атмосферу, которая царила в квартире в
то время, посещать эту квартиру было просто больно. Последний раз я был там
весной 1974 г. После того, как из этой квартиры была объявлена война С.Н., я
перестал там бывать. И далеко не я один. Все старые друзья Рерихов туда давно
уже не ходят. Поэтому «опекатели» Богдановой упорно ищут новых знакомств и
поддержки. Такой поддержки на официальной платформе (имею в виду Министерство
культуры, Академию художеств, издательства и т.д.) они давно уже не имеют, и в
большинство учреждений, от которых зависит продвижение дел, связанных с именем
Рерихов, Богданова и ее опекатели просто не вхожи.
Вообще на эту тему я не люблю распространяться. Время все поставит на свое
место. Похоже, что и С.Н. так думает. Ему предлагали опротестовать создавшуюся
обстановку юридическим путем. Юридический предлог имеется, т.к. в оформлении
были допущены неточности. Но это связано с подачей в суд, а судиться без
крайней надобности со своей прислугой С.Н. просто воздерживается.
Вы видели и беседовали со С.Н., видели и Богданову, а если бы смогли еще и
поговорить с нею свободно, то убедились бы в том, что это две вообще
несопоставимые величины.
Пишу это все только для Вас, поскольку Вы конкретно мне задали вопрос. Конечно,
все это печально. Но уж так устроена жизнь, таково человеческое несовершенство.
И особенно удивляться здесь не приходится. Ведь это всегда так: чем больше храм,
тем больше юродивых на его паперти. Вокруг имени Рериха тоже не мало и
юродствующих, и убогих, и просто карманных воришек (даже и не карманных. Так из
ценнейшей коллекции тибетских танок Юрия Николаевича часть была продана
Богдановой за 5 000 руб., хорошо еще, что в Эрмитаж)…»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – Л.Р.Цесюлевичу
9 августа 1979 г.
<...>
Спасибо за подробности о музее. Известно ли Вам, что Дмитриев делал еще одну
попытку «завладеть» музеем? Он обращался по этому вопросу к Окладникову, но
Окладников его вообще не принял, а на письменное обращение наложил резолюцию:
«Не входит в компетенцию института». Показательно, что в письменном обращении
была ссылка на Раю. Указывалось, что «приемная дочь Н.К.Рериха – Богданова-Рерих
– согласна передать архив Ю.Н.Рериха и картины».
Мне сдается, что Рая попытается передать что-то официально от своего имени и все
равно кому. Таким образом будет признано ее «право» действовать от имени
Рерихов, чего, конечно, допустить нельзя. Ведь, передав какую-то часть
(возможно, незначительную), она (вернее, Васильчик) обеспечит за собой право
распоряжаться всем остальным по своему усмотрению.
Рая, конечно, жертва, но, прежде всего, – жертва своего собственного тщеславия и
неразумности. Поэтому если до сих пор Раю от Васильчика отделить было нельзя, то
вряд ли это теперь кому-то может удасться. Так или иначе, но ее приглашать на
Конференцию ни в коем случае нельзя. Явится она обязательно вместе с
Васильчиком, как и везде будет себя представлять «приемной дочерью» и
именоваться «Богдановой-Рерих». Не исключено, что на Конференцию приедет С.Н.,
он пишет, что в октябре у них будет больше времени и они смогут из Бангалора
выехать. Как же будут выглядеть устроители Конференции и как они себя поведут,
если в одной аудитории будут находиться С.Н. и Рая со своим мужем, приехавшие по
специальному приглашению как представители семьи Н.К.?
Лично я всегда только жалел Раю и неоднократно пытался помочь ей выбраться из
тенет Васильчика. У меня были с нею и беседы и письма по этому поводу. Но – все
безрезультатно. С.Н. рекомендовал сейчас именно изоляцию. Если она сама не
одумается, ничто другое не поможет. Конечно, надо будет принять некоторые меры
по охране имущества, и это будет сделано. Нужно будет ждать и конкретных
действий со стороны С.Н. Они могут в скором времени быть. В зависимости от
реакции Раи на действия С.Н. следует в дальнейшем строить к Рае и наши
отношения. Входить в этом в противоречия со С.Н. я не рекомендовал бы, он лучше
всех знает – как следует в данном случае поступить. Ведь здесь проблема
заключена в наследии Рерихов и его использовании, т.е. в том, в чем сама Рая –
абсолютный нуль. Ведь она никогда сама прямого отношения к делам Н.К. и Е.И. не
имела и иметь не могла. На ее долю выпали почетное дело и прекрасная карма –
быть временной хранительницей этого имущества, но никак не распорядительницей, к
чему она была неспособна. И вот своей карме она изменила.
Никто не хочет Рае зла, и меньше всего хочет ей этого С.Н., прекрасно знающий
судьбу и назначение сестер. И я знаю, что именно С.Н. больше всех хотел бы ей
помочь, и такая попытка была сделана. В ответ последовали действия, равносильные
предательству. Рая повторяла вслед за Васильчиком всяческие поношения в адрес
С.Н., пытаясь таким образом, по своей глупости, подорвать авторитет С.Н. и
поднять свой. У меня есть много письменных доказательств этому. А только что я
встретился и с новым. Я неделю тому назад приехал с Валаама. Рая в сопровождении
Усовой (которую, кажется, уже изгнали из квартиры) была там два раза и каждый
раз отрицательно отзывалась о С.Н. По этому поводу очень многие лица, которых я
вообще не знал, обращались ко мне, как биографу Н.К., за разъяснениями. Так
что положение очень серьезное. Серьезно оно и в юридическом отношении, т.к., по
существу, был совершен подлог. Оформленное заявление от С.Н. о вводе в
наследство, оставленное им на квартире Ю.Н. для передачи в нужные инстанции,
оказалось кем-то изъятым. Однако сама Рая в наследие не введена. Судебное
постановление могло бы многое сразу же поставить на место, и юристы уже
предлагали С.Н. подать в суд, но, жалея Раю и не желая шума вокруг имени Н.К.,
С.Н. от судебного дела воздержался. Вообще, имеется очень много деталей, [о]
которых большинство даже не подозревает. Поэтому единственно верное поведение –
следовать курсом С.Н., а этот курс пока – на изоляцию. Не забывайте, что
когда другие методы не помогают, [остается] еще и «лечение холодом». Ведь важно
внутреннее переубеждение Раи, а не внешние приемы, на которые она охотно пойдет
и которых даже ищет. Она сейчас ищет «примирения» и со мной, и со всеми другими,
лишь бы это примирение санкционировало все то, что она совместно с Васильчиком
делала и делает.
Разделяю Ваши заботы о техническом состоянии картин Н.К. и С.Н. Не исключаю, что
многое безвозвратно будет попорчено. Но в расчет сейчас принимаются не только
картины, но и человеческие души. Нужно всеми способами укреплять Имя и Идеи.
Резонанс же от выставок – необычайно велик. В чем-то С.Н. идет на сознательную
Жертву по Закону Соизмеримости – на одной чаше весов сотни тысяч людей, а на
другой – - несколько десятков картин. Выставку посетило уже 600 тыс[яч]. Сейчас
она в Минске. Везде -громадное воздействие на массы.
Сердечный привет от нас Илзе. Всего светлого.
Душевно.»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – О.В.Румянцевой
11 ноября 1979 г.
….
<...>
Идея органа, который как-то координировал бы и сосредотачивал работу по изучению
творчества и деятельности Рерихов, очень близка мне. Несколько лет тому назад я
предпринял шаги по реализации такой идеи. Я предполагал создать Комиссию по
наследию Н.К.Рериха. Мною была составлена соответствующая Записка на имя
П.Н.Демичева, и уже велись переговоры с одним из его помощников. В Комиссию
предполагалось ввести представителей от научных, культурных, общественных,
писательских организаций. Конкретно была достигнута договоренность с некоторыми
академиками и писателями «высокого ранга». Обо всех этих шагах был информирован
С.Н., который полностью одобрял и поддерживал эту идею. В последний свой приезд
он имел разговор о Комиссии с Петром Ниловичем. О Комиссии был информирован и
ваш бывший шеф и теперешний высокий начальник. Внешне соглашаясь с идеей
Комиссии, он внутренне вряд ли мог согласиться на то, чтобы играть в ней вторую
скрипку. Между нами говоря, я, грешным делом, не исключаю, что последнее
обстоятельство несколько форсировало создание Кабинета. Перехватив идею,
подробно изложенную мной в известной ему Записке, он влил ее в структуру
руководимого им музея. Признаюсь Вам, что это несколько насторожило меня, когда
я узнал о создании Кабинета. В моих контактах с вашим бывшим шефом были
некоторые интересные моменты, о которых, возможно, он сам и не догадывается, но
которые навели меня на размышления особого свойства. Между прочим, нашедшие
подтверждение в последний мой приезд. В беседе с руководящими работниками
Института востоковедения я убедился, что против создания Комиссии по наследию
ваш бывший шеф потрудился. Но я ставлю ему это даже в заслугу, если Кабинет при
музее действительно подхватит и реализует идею, заложенную в проект создания
Комиссии по наследию. Лично я ни на первую, ни на последнюю скрипку, ни вообще
на какой-либо сольный номер в работе Комиссии, как и Кабинета не претендовал и
не претендую. По своей натуре и по своей почти полувековой близости к Рерихам я
противник любых монополий. Именно этим и объясняется моя настороженность по
отношению к Кабинету, которую я, с Вашей помощью, преодолел. Для меня важно
единственное – чтобы работа, которая в моей личной жизни занимает главенствующее
место, успешно была продолжена другими. Не скрою, что в случае с Вашим бывшим
шефом я полагаю, что начатую работу он успешно будет продолжать до тех пор, пока
она совпадает с его собственными интересами, которые, возможно, очень далеки от
тех интересов, которыми жили Рерихи. Тем не менее все то, что он сделал во благо
продвижения их интересов, должно поддерживать.
Как мне представляется, структура Музея и Кабинета при нем вполне отвечают
задачам координирующего центра по изучению творчества и деятельности Рерихов.
Одной из первоочередных задач Кабинета хотелось бы видеть налаживание работы
по взятию на учет наследия Рериха, находящегося в нашей стране, в том числе,
конечно, и всех ценностей, находящихся в бывшей квартире Юрия Николаевича. По
поводу последней у меня постоянные контакты имеются со Святославом Николаевичем.
Не исключаю, что он сейчас предпримет в этом деле инициативу. Ему, по вполне
понятным причинам, не хочется затевать судебное дело против бывшей прислуги их
семьи. Ведь все слухи об «удочерении», так же как и о каком-то «завещании»,
на основе которого Рая Богданова владеет имуществом Юрия Николаевича, – сплошная
выдумка. По чьей-то подсказке, в обход Святослава Николаевича, чье формальное
заявление о вводе в наследство таинственным образом исчезло, в права наследства
была введена старшая сестра Людмила, которой исполнилось тогда 55 лет, и ее
смогли оформить как «нетрудоспособную иждивенку». Рая вообще в права
наследства не вводилась и после смерти сестры автоматически распоряжается
квартирой. Для всех ясно, что нужно предотвратить разбазаривание и прекратить
безобразия, которые на квартире творятся.
Было бы хорошо, если бы квартира отошла в ведение Кабинета, но, конечно, не
путем каких-то компромиссов с Богдановой, а как передача от имени Святослава
Николаевича. Последнюю возможность я сформулировал для С.Н. и, похоже, он ее
уже обсуждал в некоторых инстанциях.
Очень важно, чтобы С.Н., всецело поддерживающий до сих пор идею Комиссии по
наследию, сделал переориентировку на Кабинет. Это, конечно, будет зависеть от
направления деятельности последнего, а следовательно, в большей мере от Вас. Я
уверен, что Вы полностью заслужите его доверие. Не знаю, открою ли я Вам секрет
или нет, если скажу, что m-me Кемпбелл передала в музей свои коллекции отнюдь не
ради красивых глаз его бывшего шефа. Передавая коллекцию, она просто считала,
что выполняет миссию, возложенную на нее Еленой Ивановной, к которой она была
очень близка. Заслуга вашего бывшего шефа состоит в том, что он сразу же
правильно использовал все полученное. В противном случае эти коллекции в Музее
искусств народов Востока вообще бы не остались. Очень важно, чтобы и в
дальнейшем правильно взятое направление было бы продолжено, а для этого
необходимо заложить здоровую основу работе Кабинета. Думаю, что Вы уже убедились
в том, что это не так просто. Всегда будут существовать две угрозы: с одной
стороны – формальный подход к делу и «чурание» от «рериховского идеализма», а с
другой – энтузиазм «космических мальчиков» и «инвалидов от теософии». Вот почему
в начале работы Кабинета особенно важен серьезный научный, но не предвзятый
подход ко всему делу и ограждение дела от безответственных поклонников
«Шамбалы». Конечно, я меньше всего хочу сказать этим, что не следует к работе
Кабинета допускать всех, кто в той или иной мере разделяет мировоззренческие
позиции Рерихов. В таком случае следовало бы просить не допускать в Кабинет и
меня самого. Мировоззрение – дело свободы совести каждого. Но фанатичное
навязывание своих убеждений, сопровождаемое ссылками на Авторитеты, до которых
самому тебе – как до неба далеко, – это уже нечто иное.
На этом кончаю. Итак слишком много «распространился». Но хочется верить, что Вы
правильно все поняли. Мне искренне хочется помочь Кабинету. Такую же искренность
я увидел в Вас. Поэтому и счел наилучшим началом для сотрудничества максимальное
«раскрытие своих карт».
С пожеланиями успеха и всего самого светлого
Ваш [П.Беликов]»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – О.В.Румянцевой
23 января 1980 г.
Дорогая Ольга Васильевна!
<...>
Дело о наследии имущества Ю.Н. обстоит так. С.Н. написал, чтобы его ввели
в права наследства, но этой бумаге почему-то не дали хода. О ее судьбе вообще не
известно. После смерти Ю.Н. в наследство, как выяснилось позже, вступила
Л[юдмила] М[ихайловна]. Ираида не имела права, т.к. она была трудоспособна и не
вступила еще в пенсионный возраст. С.Н. о вступлении Л[юдмилы] М[ихайловны] в
наследство ничего не знал. Однако его насторожило письмо, в котором сестры
попросили его, чтобы он задним числом, используя Неру, оформил бы их удочерение
Н.К. Получив это письмо, С.Н. почувствовал что-то неладное и запросил свое
посольство относительно наследства. Посольство, на основании ответа
руководства Министерства культуры, отписало ему, что в Министерстве никто не
сомневается, что он единственный наследник, а сестры только временно являются
хранительницами квартиры. Это соответствовало и постановлению Совета
Министров СССР, подписанному Микояном, в котором за Богдановыми оставалось право
пожизненно пользоваться квартирой. В этом же постановлении было указано, что
Богдановы являются доверенными лицами по передаче библиотеки Ю.Н. Институту
востоковедения. Кроме того, этим постановлением им назначалась пенсия. На этом
С.Н. и успокоился, будучи уверен, что дело так и обстоит.
Со времени смерти Ю.Н. еще не прошло 20 лет. Но дело не в этом. Дело в том, что
С.Н. писал свое письмо к А.Н.К. с той целью, чтобы самому распорядиться этим
наследством. Как Вы понимаете, И[раида] М[ихайловна] может теперь все оставить
В[асильчику]. А, может быть, он уже имеет это право. Поэтому необходимо
имущество квартиры взять на учет, как имеющее архивную ценность. Ведь там не
только картины, но и архив Ю.Н. Как это сделать, на месте виднее. Но есть закон
об охране исторических памятников и архивных документов, который позволяет это
сделать. Об этом может ходатайствовать любой музей, в том числе и Кабинет имени
Н.К. Очень обидно будет, если наследие уйдет на сторону.
Есть еще способ аннулировать введение в права наследства Л.М. Оно было
неправомочно, т.к. обходило молчанием других наследников. Но это юридическая
сторона дела, и ее знают лучше юристы. Если аннулирование возможно, то И.М.
автоматически лишается своих прав. У Ираиды имеется еще одна сестра, которая
может претендовать на это наследие также. Вот пока все, что могу сообщить. Дело,
конечно, немного запоздало, но хочется верить, что один раз оно будет доведено
до конца. Если нужно послать еще телеграмму по тому же адресу, куда было
направлено письмо, то сообщите. Как я вижу, дело сейчас не пошло дальше
выяснения вопроса, который был выяснен уже 3 года назад.
Относительно Института «Урусвати» дело обстоит не совсем так. С.Н. дает нашим
ученым такое же право участвовать в работе Института, как и болгарам. Но об этом
подробнее потом.
Желаю Вам всего светлого и полного успеха в начатом деле.
П.Беликов»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2 (1976–1981). 560 с., с илл./
---------------------------------------------------------------------
«П.Ф.Беликов – С.Н.Рериху и Д.Р.Рерих
29 апреля 1980 г.
…
Я слышал, что в Москве что-то предпринято в отношении Раи, но пока не знаю
подробностей. Собирались обосновать юридически, ведь последние сроки,
предусмотренные давностью, истекают. Скоро исполнится 20 лет со времени ухода от
нас Юрия Николаевича. Еще одна скорбная дата.
Остаюсь всегда Ваш
П.Беликов»
/ Непрерывное восхождение
Сборник, посвященный 90-летию со дня рождения П.Ф.Беликова. В 2-х т. М.:
Международный Центр Рерихов, 2003. T.II. Ч.2
Всем, кто может и хочет решить данную проблему, пишите:
soratniki@yandex.ru
Установите ссылку на наш сайт
|
|
