| СОРАТНИКИ |
| |||
|
Защита Наследия |
Инициативная группа по спасению части наследия Семьи Рерихов, находящейся в квартире Ю.Н. Рериха | ||
|
Выдержки из воспоминаний Рихарда Яковлевича Рудзитиса об архивах и наследии семьи Рерихов оставшихся в квартире Ю.Н. Рериха
1960 год 23-25 мая
. В 17 часов 40 минут Ю.Н. ушел. ... Святослав в этот вечер был в лектории музея, когда ему между записками с вопросами была подана еще одна. Прочтя ее, он замолк и некоторое время стоял с совершенно неподвижным лицом. Тогда его спросили: «Вы, наверно, не можете разобрать почерк, разрешите, мы поможем». Наконец, он поднял голову и сдержанно сказал: «Мне сообщили, что мой брат тяжело болен, мне надо прервать лекцию». Но на самом деле это была весть о неожиданном уходе Ю.Н. В квартиру после Святослава, около 7 часов, пришел Черноволенко. Получасом позже – и Беликов с Кирой, своей родственницей, которым Ю.Н. на этот вечер назначил встречу. Беликов дал ему на отзыв главу из своей книги об отношениях марксизма и восточной философии. Показательно, что Ю.Н. за несколько дней успел просмотреть эту главу, и она лежала у него на столе. Кира, о которой Ю.Н. был хорошего мнения и в прошлом году в августе посвятил в Учение, осталась переночевать у сестричек, и с того времени больше не расставалась с этой квартирой. Она отказалась от своей работы в Таллине и стала секретаршей Святослава на время его пребывания в России. Кира стенографировала и переписывала на машинке импровизированные выступления Святослава. И Девика ее полюбила, ибо, между прочим, она знала и английский. И Черноволенко, будучи другом семьи, после этого долгое время ночевал в квартире, помогая сестричкам. Приехали и троюродные сестры – Митусовы, одухотворенная Людмила Степановна, которую называли просто – «Зюма»[1], к ней Ю.Н. испытывал самые сердечные чувства дружбы, она и часто гостила у них. [1] Маленькую Людмилу в семье называли «Изюминкой».
<...> Святослав думал уезжать уже 28 июня. Теперь, в связи с уходом брата, отъезд он откладывает. Вначале думали квартиру Ю.Н. ликвидировать и библиотеку перевезти в Индию. Теперь, в связи с учреждением Кабинета, часть книг передадут институту. Вообще будут большие решения. Также вначале думали, что сестрички уедут в Наггар, теперь они останутся, может быть, будут получать пенсию. Хрущев обещал посетить выставку Святослава 23 мая, но, в связи с похоронами, надо было отложить. (Он пришел 1 июня, вместе с ним – ЦК, незадолго до закрытия выставки.) Святослав хотел говорить с ним о Музее Н.К. в Ленинграде, о мемориальном Музее – отдельной квартире, где еще проживают художники и нужен ремонт. Сам Ю.Н., как известно, боролся за отдельный музей на Мойке, подавал разные заявления. Пока будут 3-4 комнаты в Русском музее. Святослав хочет говорить с Хрущевым и о буддийском храме, будет говорить и с Фурцевой. <...> 24 мая мы были в квартире с 2 часов до 10 вечера. ... Спальня Ю.Н. – сокровенное помещение, никто из нас там не был. За все эти годы из нас всех только Гунту однажды Людмила туда завела. Теперь это будет памятной комнатой. На стене портрет Ю.Н., чудная, характерная его улыбка. Какой-то художник за несколько дней до ухода Ю.Н. рисовал его, пока беседовал с ним. До последнего момента Ю.Н. собирал книги, даже давал переплести. Здесь все новые интересные научные книги, которые я держал в руках или которые он рекомендовал: об Эйнштейне, о новых достижениях в физике, «Млечный Путь» Бока и т.д. Я всегда жаждал зарыться в фолианты библиотеки Ю.Н. Как мне когда-то была необходима эта восточная литература, когда я писал «Братство Грааля».
<...>
Ю.Н. ушел, и открытым остался вопрос – кто теперь продолжит грандиозную всестороннюю работу, начатую Ю.Н.? Разумеется – нет никого. Главное, нужен человек более-менее авторитетный, который был бы способен обращаться к государственным лицам и директорам. И впредь надо будет бороться, особенно с мелкими душонками – чиновниками, которые будут стараться тормозить высокий накал. Ю.Н. не указал достойного преемника не только в духовной области, но и в Институте востоковедения, ибо там, кажется, ни один из его восторженных учеников и аспирантов не является приверженцем Живой Этики, значит, не способен внести духовную линию во все дела. Потому у Святослава и Девики появилось искреннее желание, чтобы в Кабинете при Институте работала и Кира, личность, которая действительно взяла бы на себя ответственность за духовное наследие Ю.Н. и умела бы его мужественно защищать. Кира еще неопытная девушка (29 лет), но она целеустремленная и разумная, зажженная искрой Живой Этики, и среди практических обязанностей она может быстро расти. Конечно, Рая и Людмила свято хранят память Ю.Н., но Рая – еще неиспытанный жизнью горный цветок, она не годится для битвы, и образования у нее слишком мало. К тому же Рая страдает малокровием, а Людмила готовится к трудной операции. Поэтому, конечно, моим самым горячим желанием было – попасть еще раз, и весьма скоро, в квартиру Ю.Н. Когда 25 мая я прощался со Святославом, он сказал: «Ну, мы еще встретимся в Ленинграде». Я молчал. В моем сердце теплилась иная мысль. Ведь говорили, что перестроят квартиру. Надо встретиться еще раз и с сестричками, судьба которых еще не была до конца известной, поедут ли они в Индию или останутся здесь. И еще – надо попрощаться со Святославом и Девикой, позже мой замысел укрепила и весть, что в Москве некоторые обстоятельства усложнились. Конечно, это меня сильно огорчило. Очень хотелось хоть чем‑то помочь! Хоть маленьким лучом сердечной любви.
<...> 28-29 июня ...
Таким образом, я опять попал в Москву. Позвонил. Узнал, что Святослав теперь находится в квартире, куда является каждое утро в связи с тем, что надо разбираться с книгами и с другими вещами. Поэтому я немедля поторопился туда. Я нашел здесь целую «артель», спешно работающую. Впустила меня, как обычно. Рая. В маленькой гостиной сидела Людмила Степановна и составляла список книг. Позже зашел Святослав. На круглом столе была разложена часть «личных» книг, которые не включались в состав Кабинета, но будут храниться в отдельном шкафу. В их числе я увидел и свои книги в нескольких экземплярах. Оказалось, что, кроме тех, что Ю.Н. держал на полке или которые я привозил, у него еще были книги в ящиках, которые он не успел распаковать со времени приезда из Индии. Там была вся литература, связанная с движением Н.К. Большинство было сложено в стопках на полу, их Святослав отобрал, чтобы взять с собой. Нечаянно я увидел воспоминания Блаватской на английском языке, которые давно искал. Попросил одолжить их мне. Эта книга очень нужна для моего труда о Братстве Грааля. В рабочем кабинете Ю.Н. такая же картина. Кира на машинке перепечатывала какие-то письма. Она показала и стенографированные речи Святослава, он их потребовал для проверки, потом, может быть, даст другим. За письменным столом сидела Воробьева-Десятовская, которая по просьбе Святослава определена для приведения в порядок Кабинета. Она, наверное, в Ленинград больше не вернется, сейчас составляет списки книг на тибетском и других восточных языках. Все эти списки, так же как инвентарь и памятные вещи, необходимо привести в порядок спешно, до отъезда Святослава, ибо один список надо отдать Институту, второй – остается ему. Я встретил здесь и Девику. Спросил, когда она возвращается на родину. – «4 июля», – отвечает она и показывает индийские паспорта, которые держит в руках. Поговорили мы еще о будущем. Через несколько лет откроются все возможности. Но до этого человечеству придется пройти через самые тяжкие испытания. Это может начаться в следующем году. Но будем верить в скорое наступление Света. Пришел Святослав и изменил срок отъезда – определенно позже, когда будут решены все дела. Все еще в стадии становления. Многое им обещано, но он уже предупрежден (это делал и я) не полагаться только на обещания чиновников этой страны, все должно иметь ясную документацию. Бедная Девика, она ведь столь активна, в Индии у нее осталось бесконечно много обязанностей, а здесь, в бездействии, она уже начинает скучать. Святослав говорит, что «Кабинет будет с Кирой». Кузнецов, заместитель министра культуры, в принципе это обещал. Надо добиться и того, чтобы Киру здесь прописали: она будет жить в рабочем кабинете Ю.Н., спать на раскладушке. Сама Кира тоже озабочена тем, как уладится ее судьба. Пенсия сестричкам обещана, но пока не оформлена. Всю собственность: библиотеку, памятные вещи и другое Святослав хочет оформить на свое имя. В договоре с институтом предусмотрел несколько пунктов. Я сказал, что это хорошо и в том плане, что к иностранцу и его собственности ведь будут относиться с большим уважением, каждый предмет тогда будут больше беречь. Особенно надо проверить книги, как бы не изъяли из оборота. Выставка в Ленинграде будет открыта еще до 4 июля. Картины упакуют и пошлют в Индию на самолете, независимо от отъезда Святослава. Я говорил о том, что у нас неизменно встает вопрос: что делать? Особенно жгучим этот вопрос был, когда я приехал с Севера. Выписал все из Живой Этики. В конце концов появилось решение: возможно, теперь необходимо сосредоточиться лишь на мыслях. Святослав: «Главное – личный пример. Это может быть в сто, в тысячу раз действеннее всего остального». Я сказал, что это и в конце концов «сводится к ментальному». У нас до 40‑х годов было столь много динамичности. Перевернули бы мир. Это преображало и людей, сжигало недостатки. Теперь остается работа над собой, над книгами Учения. Узкий круг. У некоторых даже нет возможности встречаться, чтобы проявлять этот «личный пример». Я продолжил, что с 40‑го года у нас нечто похожее на «пралайю». Возможно, известным людям или группам из народа дается определенная миссия; когда она исполнена, то зачастую и другие их возможности временно закрыты. С.Н.: «Да, все идет по кругу. Один малый круг входит в большой. Не знаешь, что и где принесет пользу». «Насильно и пропагандой ничего не достичь. Надо дать изжить свои недостатки. Сказано, что Учитель сам приходит, когда ученик готов».
Мы говорили о молодежи. Я сказал, что вопрос молодежи самый
болезненный. Мало устремленных. Даже теперь, когда мы среди русского народа, мы
мало способны будить сознания. Е.И. в последних письмах сетовала, что нет
молодых кадров, которые были бы способны заменить старые. Просит меня писать в Индию. Оставил свой адрес в моей тетрадке. Если что-то надо послать ему, то передать через индийское посольство. Я пытался познакомиться ближе с Кирой Молчановой. Привлекает ее неуклонность, устремление. И она все оценивает с точки зрения «личного примера». Святослав уже говорил, что именно личным примером человек совершенствует и окружающее. Это самый верный путь. Миссионерство не помогает. Ей будет трудно, пока не обретет опыта. Будет трудно и среди «академических умов». Надо будет стараться и интеллектуально многого достичь. Надо расширить образование. И главное – надо победить среди окружающих друзей. Раю, которая ее еще не понимает, надо победить любовью. Говорю это потому, что ощущаю известный диссонанс с ней. Это меня очень и очень огорчает. И вообще – некоторые отношения здесь еще надо перенастроить, прежде всего, что касается обид. Но ведь все со временем уравновешивается само собой. И сама Кира еще не прошла испытаний своих свойств. Она здесь недавно пришедшая, и еще столь чужой себя чувствует. Но она со своей энергией могла бы быть полезной делу. Однако и у других друзей впереди большие испытания. Поняли бы они, что Святослав бескорыстно борется за решение чрезвычайно важных проблем, что он несет тяжкое бремя ответственности. Я был в памятной комнате Ю.Н., которую сестрички называют «неприкосновенной». На столике, покрытая белой тканью, стоит Урна. Все, что осталось от физической формы Великого Духа. Часть пепла будто бы повезут в Гималаи, вторую часть – в Новодевичий монастырь. Цветы. Над столиком еще два портрета Е.И. в юном возрасте. Портрет Е.И., написанный Святославом. «Сергий», Н.К. с Камнем. Дальше на стене рисунок с характерной улыбкой Ю.Н., статуя Будды, рельеф. Над дверьми картина Н.К. «Держательница Мира», литографический портрет Сен-Жермена. Книги. Некоторая одежда Ю.Н. Складная кровать, которая сопровождала его в путешествиях. Ночлег я нашел у Марии Григорьевны Антонюк. После ухода мужа она стала одухотвореннее. Она будет той, которая объединит, поможет женским сердцем, своим опытом. У нее несколько раз был Виктор Адамович Вераксо, профессор из Киева, который интересуется Живой Этикой и которого и Ю.Н. уважал. У него в Киеве есть своя группа, нужны книги. Мария Григорьевна обещала помогать и сестричкам, хотя бы советом. Предложит Людмиле лучшего хирурга. Через нее и я буду получать известия. Утром я решил, что поеду обратно ночным поездом. Некоторые знакомые, которых я хотел посетить, были в отъезде. И Святослав был сильно занят, никаких продолжительных философских разговоров и не могло быть. Поэтому сегодня я хотел только проститься. Когда я приехал на квартиру, Святослав на этот раз пребывал в комнате брата. Оказалось, что кое-что переставил. Портреты Е.И. исчезли. На их месте – два портрета мальчиков трех-четырех лет. Я принес алые розы. Святослав был одет празднично, в новой индийской одежде. Через полчаса ему надо было уходить – спешить в Кремль, где Прасад устраивал большой прием. Мы еще затронули вопрос пробуждения сознаний – один из основополагающих постулатов в Живой Этике. Затем говорили о теософах, как трудно им освободиться от привычек. Святослав: «Люди не понимают, в чем основа духовности. Они вегетарианство и многое другое принимают за духовность». Прощаясь, я ему сказал: «Передайте мой привет сердца Гималаям, к которым мы, в особенности я, всю жизнь мечтали прикоснуться». Святослав сказал, что выполнит это. Затем с улыбкой прибавил: «Я посмотрю на Гималаи вместо Вас». Я ответил: «Посмотрите на Гималаи и моими глазами». Затем он велел передать сердечные приветы друзьям. Возможно, что в следующем году вернется сюда, конечно, без картин. Мы проводили его по лестнице вниз до лимузина – «Волги» Ю.Н. Тут узнали, что шофер его называет русским индусом. Я пробовал разобраться глубже в психологии жильцов квартиры. Говорил с Раей, но на глазах ее слезы, подробнее не спрашивал, успокаивал, напоминал изречение Соломона: «Все пройдет!» Кире я несколько раз высказывал сердечное пожелание: «Проявите максимум любви и ласки к Рае и другим». Ей это надо было бы понять как бальзам. Не знаю, насколько это было в ее природе, – она была сдержанной. (Позже выяснилось, что она больше в этой квартире не живет и в институте испытания тоже не выдержала.) Таким образом, выдающаяся роль, отведенная ей, не была выполнена. Если бы она все же была потенциально крепкой, то пусть бы проявила силу и неотступность, устремляясь к знаниям и гармонизируя свой «личный пример». Но, как оказалось, у нее свои недостатки. И Черноволенко помрачнел. И Смирнов. Почему ближайшие друзья Ю.Н. не приглашены для более тесного сотрудничества? Но Святослав ведь сумел оценить их сознания достаточно реально. Разве они были способны много ему помочь? Он привык распоряжаться самостоятельно. У него самого есть свои твердые и находчивые решения. Все, однако, уляжется.
Я беседовал и с Людмилой. Хотел, чтобы она рассказала о Е.И. «Но говорить о ней – ее умалять». «В мыслях только ее любить». Я сказал: «Тогда будут виться легенды вокруг ее жизни. Через столетие будут вспоминать ее как самое чудесное явление под Звездой Матери Мира». Людмила: «Пусть легенда вьется. Е.И. много помогала бедным людям, детишкам. Когда ей говорили – почему так много, она отвечала – пусть людям останется легенда». Людмила действительно существо духовное. Но в этом воплощении ее задачей было только – служить. Она тиха, неизменно закрыта в себе. Бесконечно сердечна, проста. Она никогда не знала чувства обиды. Ибо она была без самости. Прикоснулся я еще к душе троюродной сестры Ю.Н. – Людмилы Степановны. Она приехала сюда провести свой учительский отпуск, помогая приводить все в порядок в квартире Ю.Н. Я сказал ей, что Ю.Н. мог быть иногда суров. Что он, вероятно, в прошлой жизни был и славным полководцем. Людмила Степановна: «Ю.Н. был суров, но суров к себе. Он светился для всех».
Она меня неожиданно удивила, когда под конец, прощаясь, сказала: Я уезжал с глубокой ноющей болью в сердце: суметь бы и там помочь, поднять, успокоить. Второе – еще динамичнее надо работать над завершением книг. Надо переводить на русский. Как много новых, зажженных сердец ожидает.
/Рудзитис Р. Встречи с Юрием Рерихом. Мн.: УП «Лотаць», 2002. с. – 224 с. Перевод с латышского Л. Р. Цесюлевича под редакцией Г. Р. Рудзите../
|
